Вопреки стереотипам, часть 1

Сергей Смольников, журнал «Рыболов Elite» №1 2010

Если перелистать страницы журнала за несколько лет на предмет многочисленных сибирских экспедиций, совершенно явственно просматривается определенная тенденция: большинство рыболовов европейской части России отправляется за Урал с одной-единственной целью – поймать сибирского тайменя, по возможности трофейного размера...

Что и говорить, цель весьма достойная и понятная, так было вчера, сегодня и, надеюсь, что так будет в обозримом будущем (в том смысле, что будет, кого ловить).

Эта статья не о ловле сибирского тайменя, хотя и о поездках в Сибирь. У нас тема несколько иная.

Судьба подарила мне возможность познакомиться с хабаровчанином Юрием Генриховичем Орловым, как принято говорить, большим другом редакции и, тешу себя надеждой, отныне и моим личным другом. Он возглавляет компанию «Сибирские Экспедиции», которая организует туры по Восточной Сибири и Дальнему Востоку. Личность действительно совершенно выдающаяся и, можно сказать, легендарная. И даже не потому, что ему принадлежит официально зарегистрированный IGFA мировой (причем не побитый по сей день!) рекорд поимки сибирского тайменя – ловил он экземпляры и покрупнее. Талант организатора, знания и опыт позволяют ему решать совершенно фантастические задачи. Как иначе назвать то, что на одном сплаве его клиенты официально регистрируют сразу три рекорда по поимке тайменей, а на другом сплаве – ловят нескольких тайменей за 30 кг.

Вполне естественно, что сегодня клиентская база «Сибирских Экспедиций» сильно напоминает закрытый клуб, попадание в который вряд ли упростит даже нынешний кризис.

Благодаря Юрию и при непосредственном его участии состоялись все мои поездки в Хабаровский край. Вообще-то желание посетить совершенно определенный район Хабаровского края появилось отнюдь не спонтанно. Не то чтобы это была мечта моего детства, но вызревала она долго, и когда Юрий в первый раз дал мне отмашку на приезд, я полетел в Хабаровск на крыльях этой самой мечты.

Осенью 2008 года я до последнего не знал, состоится ли очередная поездка, поскольку два последних тура «Сибирских Экспедиций» из-за погоды выбились из графика. Юрий появился в Хабаровске только 20 октября, а уже 23-го встречал меня и фотокорреспондента редакции Виталия Волкова в аэропорту. Дорога впереди была длинная и непростая; одна радость – год не виделись, есть возможность пообщаться.

Путь наш лежал к одной из рек, впадающих в Татарский пролив, вполне типичной для этих мест. Пусть простят меня особо дотошные читатели, назову ее Южная Мальма. По прошествии суток мы уже плыли вверх по реке. В лодке помимо меня было еще трое. Я уже как-то писал о том, что результат предстоящей поездки напрямую зависит от знания ответов на три вопроса: «Куда?», «С кем?», «Зачем?» Перед этой поездкой я знал ответы в полном объеме. Забегая вперед, отмечу, ко всему прочему мне редкостно повезло с компанией – все три моих спутника были людьми увлеченными и при этом замечательными профессионалами во всех смыслах этого слова.

Полтора часа хода под водометом – и мы выгружаемся возле охотничьего зимовья. Здесь нам предстоит жить ближайшую неделю. Зимовье принадлежит четвертому участнику нашей экспедиции – Виктору Борисовичу Войдилову, а местность вокруг зимовья – его охотничьи угодья.

Теперь я знаю, каким должен быть профессионал в этих областях деятельности, – таким, как Виктор. Разносторонний специалист, летом бригадир на ставных неводах, зимой охотник-промысловик, он великолепно знает реку, виртуозно управляет «ульмагой» (местное название длинной лодки с небольшой осадкой) и прекрасно знает лес (лишнее свидетельство тому – компетентность, с какой Виктор разъяснил мне систематику местных рододендронов). Помножьте все это на невероятную для его возраста физическую форму и совершенно потрясающую энергетику. Он ничего не делает кое-как, и при этом я не могу припомнить его бездействия, в каждый момент времени он что-то делает, но обязательно полезное. Простой пример: прежде чем войти в зимовье, он обязательно распилит несколько чурбаков и наколет поленьев, хотя видимой необходимости в этом нет.

Поздняя осень для нашей поездки была выбрана потому, что в это время уровень реки самый низкий и, соответственно, вода наиболее прозрачна. Вообще-то для текущей воды понятие прозрачности достаточно условно, река всегда перемещает какие-либо взвеси, но чем ниже уровень, тем взвеси меньше. А прозрачность воды была для нас чрезвычайно важна – предстояли подводные видео- и фотосъемки, в мутной воде много ли наснимаешь…

Кроме того, поздняя осень – это период максимальной концентрации обитателей реки в основном русле. В конце октября – начале ноября на перевалах уже лежит снег, по ночам температура дает устойчивый минус. Притоки начинает прихватывать ледком, и рыба, обитающая в них летом, дружно скатывается в реку. Для рыболовов Сибири наступает время самой лучшей рыбалки.

Гольцы

В реке обитают проходные гольцы двух видов, хотя термин «обитают», скорее, применим к молоди. Первый вид – кунджа. Высоко в верховья, в отличие от той же Камчатки, как мне кажется, она не поднимается, осенью она мне точно ни разу там не попадалась. Весной поимки были, но в нижнем течении. Кунджа как кунджа, никаких особых местных отличий я не заметил. Хотя рыбы были одного размера, самим размером они не поражали – 2-2,5 кг, ну не бог весть что. Причем на соседних реках регулярно попадаются экземпляры под десятку, так что вполне возможно, что мне просто повезло меньше. Второй, более многочисленный вид – мальма. Я в свое время интересовался у Михаила Скопца, что это за подвид, он назвал ее южной мальмой.

Внешне от классической камчатской мальмы южная, конечно, отличается. Первое, что бросается в глаза, – не столь яркая окраска; второе – лошание выражено не столь заметно. На Камчатке в это время на отнерестившиеся экземпляры мальмы страшно взглянуть – ну просто жуть с ружьем. Здесь они тоже не дюймовочки, но все же смотреть уже можно. В уловах присутствовали особи самых разных размеров – от мелочи с палец до 2 кг, Виктор говорил, что и 3 кг не предел.

М.Скопец выделяет в здешних реках жилую форму – не знаю, как она выглядит. Надо полагать, все, что крупнее 0,5 кг – проходные экземпляры, а что мельче – вполне возможно, и жилые. Бирки на них не висели. В начале и в середине плеса ловилась, как правило, мелочь, экземпляры побольше стояли на выходе в перекат. Размер приманки мальму особо не смущал, были поимки и на 15-сантиметровый воблер. Сказать, что она хватала все подряд, не могу, случалось, что она сопровождала приманки, но не брала. Начинаешь менять их – в конце концов обязательно следует хватка. Ловля, прямо скажем, так себе, гастрономического смысла в ней точно нет. На заходе из моря, пока серебристый, голец вкусен – слов нет. А такого «расписного» съесть, конечно, можно, но лучше в виде котлет. А уж котлеты, изготовленные Юрием по собственному рецепту, были чудо как хороши.

Хариус, или Нелюбовь к кошкам в аспекте кулинарии

Когда я называл осень периодом лучшей рыбалки в Сибири, подразумевалась прежде всего ловля хариуса. Совершенно точно хариус для Сибири рыба культовая – не таймень, не ленок, а хариус. И рыболовы Сибири стараются выкроить недельку именно на осенний сплав. Впервые я столкнулся с хариусовой «страдой», наблюдая на восточных склонах Северного Урала такую картину. По берегам реки в шалашах, балаганчиках, палатках сидели люди. В реке был таймень, но они его не ловили – они ждали хариуса. Мне, жителю европейской части России, этого тогда было не понять.

Исторически традиция ловли хариуса, скатывающегося на зимовку, сложилась во времена, когда хариус воспринимался только как еда, так сказать, источник протеина. Во время ската его концентрация на отдельном участке реки бывает чрезвычайно высока, и тогда можно ловить и благодаря холодной погоде сохранять хариуса в больших количествах.

Сегодня добыча протеина до некоторой степени утратила свою актуальность, а транспортные издержки довольно велики, поэтому ловля хариуса на скате все-таки больше дань традиции и активный отдых, чем необходимость. Нельзя сказать, что на европейской части ловлей хариуса пренебрегают, любители, конечно, есть. Но именно его иногда уничижительно называют «хорек» – в Сибири такого не услышишь. Производные существуют и здесь, но, как правило, уважительные, вроде камчатских «харитон», «харитончик».

Мое личное отношение к хариусу долгое время было негативным, и тому были причины. Образ хариуса как трофея ловли сформировался в моем сознании задолго до того, как первый хариус оказался в моих руках. Сложился он прежде всего под влиянием литературы и рассказов бывалых землепроходцев-туристов.

Мне рисовалась чрезвычайно экзотическая, необыкновенно красивая рыба-цветок, ловля которой невероятно сложна. Рассказы же бывальцев формировали представление о местах его обитания не менее экзотических и простому смертному уж точно не доступных. Поэтому и информация о том, что в 70 км от Москвы хариус чуть ли не фоновый вид, была для меня как гром среди ясного неба. Конечно же, я немедленно воспользовался этими сведениями, и они оказались абсолютно верны.

Правда, хариус был мелок до жалости, 150-граммовый экземпляр являлся патриархом речушки, и ловля его оказалась не сложней ловли того же пескаря. Вскоре выяснилось, что в Верхней Волге и ее притоках хариус – рыба вполне рядовая, и к тому же экземпляры свыше 0,5 кг – вовсе не редкость.

Среди местного населения хариус был более известен под названием сиг, существовали специальные приемы его ловли, порой весьма оригинальные. Так сложилось, что с хариусом я познакомился, уже имея кое-какой опыт ловли форели, приобретенный еще в те времена, когда ручьевая форель – жилая форма кумжи – в Тверской и Новгородской областях была рыбой если не вполне рядовой, то уж точно не экзотической. Тогда она частенько попадала к нам на стол и была хороша как в вареном, так и в жареном виде. Хариус же с гастрономической точки зрения форели явно проигрывал, и чем крупнее был экземпляр, тем контрастнее ощущался проигрыш.

Довелось как-то мне провести довольно много времени на реке Умба, выше Канозера. В июне– июле на участке между Карельским и Канозерским порогами скапливалось огромное количество хариуса, который хватал любую муху, и проблема была только в том, чтобы связать муху соответствующего размера. Это означало – настолько крупную, насколько возможно, дабы экземпляры меньше 1 кг схватить ее не могли. Исходного продукта для кулинарных экспериментов было в избытке, и мы жарили, варили, пекли, коптили и единодушно пришли к выводу: жареные экземпляры до 200 г есть еще как-то можно, остальных – разве что с голодухи.

Проверил я и известную туристическую байку о тушеных в сливочном масле желудочках хариуса, дескать, это невероятный гастрономический изыск. Тушил долго, пока означенные желудочки не стали распадаться на волокна, в процессе приготовления дегустировал. Вероятно, если нарезать подошву кроссовок, получится не хуже. Поэтому когда мне доводилось слышать чьи-либо рассказы о невероятно вкусном хариусе, я рассуждал приблизительно так: дело не в том, что «на вкус и цвет товарищей нет», а в том, что товарищу не слишком повезло в жизни, слаще морковки он ничего не пробовал.

Мои контакты с европейским хариусом происходили большей частью на фоне ловли семги, чаще всего попутно. И вовсе меня не радовали. Дело в том, что семга на нешироких плесах с замедленным течением, в сужениях перед сливом в порог ведет себя обычно крайне осторожно, шлепок шнуром или неудачно положенная муха способны вызвать паническое бегство. Когда же эту муху хватает невесть откуда взявшийся хариус... Двуручник в секунды выдергивает хариуса на поверхность и вслед за его шумным барахтаньем возникают небольшие волны – это вся находившаяся на сливе рыба удирает в сторону плеса.

В общем, любил я хариуса, как лещатники любят ерша. Несколько лет назад на телевидении постоянно крутили рекламу со слоганом-приколом: «Вы не любите кошек? Вы просто не умеете их готовить!» Как оказалось, хариуса я во многом не любил именно по этой причине – не умел готовить. В одну из описываемых поездок Виктор занялся довольно странными манипуляциями с хариусом. Пошкеренному и посоленному хариусу в брюхо в качестве распорки вставлялась деревянная зубочистка, через голову пропускался проволочный крючок, подготовленная таким образом рыба подвешивалась под потолком избушки. Как выяснилось впоследствии, избушка была коптильней.

Копчение производилось следующим образом: печка разжигалось, затем на вытяжную трубу надевалась консервная банка и весь дым валил внутрь избушки. Температура внутри избушки контролировалась раскрытием и закрытием дверей. Горячего копчения рыбу мне приходилось делать довольно часто, а вот процесс холодного копчения (в таком исполнении) видеть не доводилось, поэтому за указанным действом я наблюдал с интересом, но без всяких видов на конечный продукт.

Когда в аэропорту Хабаровска Юрий начал меня одаривать копченым хариусом, я отчаянно сопротивлялся, мотивируя отказ тем, что в моем рюкзаке и без того полно его гостинцев, да и перевес солидный. Юрий настаивал, и половину мне все же пришлось взять. В Москве я, наконец, продегустировал хариуса и сразу вспомнил тот самый слоган про кошек. Эх, мне бы попробовать хариуса на реке, тогда бы я не отбивался от него так усердно. Теперь-то я знаю: осенний сибирский хариус холодного копчения – это нечто настолько особенное, что… Не нахожу сравнений...

Но не могу сказать, что ловля хариуса стала для меня после этого более привлекательной – наверное, это просто не мое. Впрочем, именно в силу этого мне удалось узнать о «фигуранте» кое-что, надеюсь, полезное для тех, кто в отличие от меня является поклонником харьюзовой рыбалки.

«Рыба ближе…»

Эту фразу приписывают знаменитому питерскому рыболову Льву Строгину. Не уверен, что он действительно автор, возможно, она родилась задолго до него, но ее гениальность у меня лично вызывает восхищение, граничащее с восторгом. Смысл ее заключается в том, что на самом деле рыба иногда стоит буквально рядом – только умей поймать, не прибегая к особо изощренным приемам и следованию слишком заумным советам.

Нельзя более кратко и емко сказать обо всех тех фантазиях, коими изобилуют рекомендации по ловле хариусу, вне зависимости от выбранного способа ловли. Я намеренно не разделяю европейского и азиатского (сибирского) хариусов, и вовсе не потому, что между ними нет различий. Считаю, что подобное разделение рыболову ни о чем не говорит, и все умствования о том, что сибирский более хищный и потому более крупный, или попытки доказать обратное считаю пустым делом. Внутри всех известных видов хариуса, а также подвидов и форм всегда будут существовать значительные различия как в питании, так и в поведении, определяемые биотопом, в котором существует конкретная популяция. Как известно, объять необъятное невозможно, поэтому поиск общего мне кажется более разумным.

Прежде всего о размере. Наибольшего веса хариус достигает, когда есть хорошая кормовая база и нет значительного антропогенного пресса – иначе говоря, там, где он не голодает в течение всего года и где никто его целенаправленно не ловит. Таких мест и сейчас вполне достаточно – это, как правило, заозеренные речные системы. Но каким бы ни был кормным водоем, если рыбу оттуда изымают без ограничений, поимка достойного экземпляра становится вопросом большой удачи. И связано это, пожалуй, со странной особенностью в поведении хариуса – он практически не обучаем и, как следствие, полностью беззащитен перед рыболовом.

Итак, если в воде есть хариус и вы имеете хотя бы начальное представление о его поведенческих реакциях, поймать его большой проблемой не станет. Я имею смелость утверждать подобное не столько исходя из собственного опыта ловли (хотя хариуса ловил, и порой изрядно), сколько из-за представившейся мне в последние годы редкой возможности наблюдать ловлю из-под воды благодаря подводным видеосъемкам Андрея Щукина и Виталия Волкова, разрушившим многочисленные стереотипы, и поведение хариуса во время ловли – всего лишь частный случай.

На заре своей нахлыстовой юности я с упоением зачитывался книгой Х.Штайнфорта «Нахлыст: от простого к сложному» в переводе Я.Стикутса. Судя по примерам, которыми изобиловала книга, хариус в Европе (речь, в частности, шла о ловле в Словении) обладал невероятным интеллектом и был осторожен, как снежный человек. Для поимки требовались забросы невероятной дальности и обязательно вверх по течению, в крайнем случае, под небольшим углом.

Если все же ловить приходилось вниз по течению, то в воду необходимо было заходить чрезвычайно осторожно, не поднимая мути со дна, иначе,как утверждал автор, дальнейшая ловля была бесперспективной. В Словении ловить мне не приходилось, возможно, обитающий там хариус действительно столь требователен, хотя, как говорил один киногерой: «Сомневаюсь я.»

Попробую проиллюстрировать подобные сомнения рядом примеров. Как я уже упоминал, на Верхней Волге всегда существовали местные способы ловли хариуса. Один из них чрезвычайно показателен. Представьте себе такую картину: на течении по колено в воде (при наличии химкомплекта можно и поглубже) стоит человек, в руках у него палка толщиной с черенок от лопаты, коей он старательно шевелит камни у себя под ногами. В 20-30 см от нижнего конца палки привязана основная леска длиной 5-10 м, к ней на отдельных поводках через 0,5-1 м привязаны незатейливо связанные мухи, что-то типа пальмеров, – вот, собственно, и вся снасть.

Методика ловли заключается в создании постоянной струйки мути, в которой и находятся мухи. Для этого ловящему приходится время от времени перемещаться вбок или вниз по течению. Способ этот очень добычлив, так как хариус, так же как и пескарь, весьма охотно идет на струйку мути, при шевелении камней поток воды выдувает личинок водных насекомых, получается своеобразный вариант прикармливания. Главное же достоинство способа заключается в том, что приманки постоянно находятся на требуемом уровне от дна, чем и провоцируют поклевку.

Второй, наиболее популярный способ – это банальная ловля поплавочной удочкой в проводку; в сочетании со взмучиванием он не менее эффективен, чем предыдущий способ, да к тому же позволяет использовать более широкий спектр приманок. Если в европейской части более популярны естественные, вроде червя и ручейника, то в Сибири народ обычно до подобного не опускается и использует в основном либо мухи, либо мухомормышки.

Я полагаю, данного примера достаточно, чтобы утверждать: мути хариус уж никак не боится, а скорее, наоборот, на нее подходит.

Теперь о невероятной боязливости и осторожности хариуса, которая уже успела стать классикой. В общем-то, это тоже миф, придуманный харьюзятниками, и доказательств здесь масса.

Пожалуй, трудно представить какую-либо другую пресноводную рыбу (за исключением окуня), которая ведет себя столь же безбоязненно по отношению к человеку, находящемуся в воде. Причем зачастую неважно, ловите ли вы взабродку или снимаете видео под водой.

Сибирский хариус в этом отношение просто неподражаем. Вот простой пример. Однажды видеооператор привязал к прутику 10-сантиметровый отрезок лески с маленькой «вращалкой» и стал водить ее под водой перед двумя стоящими в углублении дна хариусами. Оба поочередно блесну атаковали.

Любой видеооператор, хоть раз снимавший хариуса из-под воды, скажет, что если найденную стайку хариусов изначально сильно не донимать, то вскоре они привыкнут и будут совершенно спокойно кормиться в полуметре от бокса видеокамеры. В этом отношении «европеец» мало чем отличается от «сибиряка». Собственно, эта безбоязненность и позволяет увидеть особенности поведения хариуса при различных способах ловли. При ловле взабродку минимальное расстояние от подошедшей на «муток» стайки хариуса до ног рыболова определяется рельефом дна конкретного места – и ничем иным. Иначе говоря, рыбы будут стоять там, где им удобно подбирать выдуваемых из-под камней личинок. Если удобно в метре от ваших ног – там и будут стоять, и производимый при взмучивании шум никакого впечатления на хариуса не произведет.

Какой-либо иерархии в стайке, кормящейся на струе мути, выявить не удалось. Конечно, ближе к ногам рыболова будет стоять все же мелочь, а экземпляры покрупнее – в арьергарде, откуда они время от времени совершают набеги. Аппетит у хариуса явно превалирует над жизненным опытом.

Второе интересное подводное наблюдение – приоритет горизонта ловли при прочих равных условиях. Если расстояние от дна, где идет приманка, будет больше, чем ширина некоего «кормового коридора», шансы на поклевку невелики. Идеальный вариант – проход приманки на том же уровне, на каком находится рыба. В этом случае она хватает все или почти все, что движется. Конечно же, хариус может среагировать на приманку и вне «кормового коридора», но в этом случае она должна быть весьма и весьма привлекательна.

В желудке хариуса всегда достаточно крупного песка и мелких щепок. Рассуждения о том, что эти объекты помогают перемалывать хитиновый покров насекомых, вполне разумны, вот только сомнительно, что хариус захватывает эти объекты осознанно. Скорее всего, он принимает их за корм, и именно вследствие этого они оказываются в желудке. В течение сезона уровни «кормового коридора» могут существенно изменяться, особенно в период массового вылета насекомых, но у дна хариуса можно поймать практически всегда.

Безусловно, не все искусственные приманки одинаково привлекательны для хариуса, однако я не знаю такой приманки, которой бы он пренебрег. Колеблющиеся и вращающиеся блесны, воблеры, поверхностные приманки, силикон, нахлыстовые мухи – все это вызовет атаку, если будет предложено хариусу в соответствующих условиях.

Мое утверждение о необучаемости хариуса, безусловно, имеет определенные оговорки, а вот насколько они существенны, я думаю, будет ясно из следующих примеров. В советское время мои отпуска традиционно проходили на Кольском полуострове. Однажды в конце июня, проходя по берегу одной из рек, я увидел четырех хариусов, стоящих в подмоине недалеко от берега. Уха из семужьих голов к тому времени уже всем надоела, и мысль опробовать вновь связанных сухих мух, а заодно и разнообразить стол жареным хариусом показалась мне вполне удачной. К тому же солнце было у меня за спиной, на такой высоте, что моя тень на воду не падала. Короче, хариусов я видел в мельчайших подробностях, а они меня видеть не могли. На первом же забросе ближайший к мухе хариус уверенно поднялся и схватил. Спуск к воде в месте ловли был немного крутоват, и я поленился спуститься вниз, чтобы принять рыбу в воде. Попытка вытащить рыбу волоком закончилось тем, что хариус благополучно сошел, скатился вниз по течению, но вскоре вернулся и занял исходную позицию. Со следующими его собратьями я был уже более аккуратен, и вскоре они перекочевали в пакет. Оставался только один, тот самый, сорвавшийся, через некоторое время он стал подниматься к проплывающей мухе, но брать отказывался.

Мух в течение ловли я менял после каждой поимки, но только на однотипные «парашюты». Без особой веры в успех я поставил муху другого типа, и четвертый хариус незамедлительно пополнил мой пакет.

Другой пример еще более показателен. Однажды один из моих друзей ловил хариуса в одной из небольших рек Ленинградской области. К середине дня, закончив рыбалку, он уже возвращался к машине, когда увидел в воде весьма солидного хариуса, в одиночку стоящего на относительно медленном течении. Рыба ему уже была не нужна, но в коробке с мухами было несколько непроверенных утяжеленных нимф. Место вполне позволяло ловить вприглядку, чем он и не преминул воспользоваться.

Поочередно предлагая хариусу разных нимф, он наблюдал за его реакцией. Когда рыба забирала нимфу, он не подсекал, давая возможность выплюнуть приманку. Самое интересное заключалось в том, что хариус брал все нимфы, но не дважды одну и ту же подряд. Всегда требовалась смена, правда, цикл смены приманки выяснить не удалось. В конце концов хариус все-таки накололся и был отпущен обратно.

При всей безбоязненности хариуса ловить его все-таки принято достаточно тонкой, «легкой» снастью. Объяснение этому обычно дают следующее: от ловли грубой снастью удовольствие получить трудно, да и зрение у хариуса замечательное. С первым спорить невозможно, а вот что благодаря своему острому зрению он предъявляет какие-то особые требования к снасти – это тоже миф.

Порой случайная встреча на реке с собратом по увлечению может заставить взглянуть на некоторые, казалось бы, бесспорные требования к снасти по-новому. Так случилось и в описываемой поездке. В один из вечеров к нашему лагерю причалили две надувные лодки – двое хабаровских рыболовов сплавлялись с самых верховий, и Виктор разрешил им заночевать у нас. Я вышел на берег в тот момент, когда разгрузка лодок была уже закончена, и рыболовы заканчивали разбирать свой скарб. После традиционного приветствия возникла пауза, и я, так сказать, «для поддержания культурной беседы» поинтересовался, как наверху ловился крупный хариус. Оказалось, что его там было изрядно. Я заметил, что здесь крупный хариус тоже есть и что не далее как сегодня один такой ушел у меня с мухой, оборвав леску ∅0,19 мм. Тут возникла странная пауза, и за ней последовал не менее странный вопрос:
– Леска, наверное, была хорошая?

Не понимая смысла вопроса, я начал что-то мычать про флюорокарбон типпет от «Сантифик энглерс». Все объяснила последовавшая вскоре демонстрация их собственных снастей: основная леска на удочках была ∅0,45 мм, а поводки на мухах – ∅0,35 мм. Честно говоря, не знаю, что подумали хабаровчане, увидев мою отпавшую челюсть, но разговор как-то сам собой прекратился.

Надо отдать им должное – при всей своей грубости продемонстрированные снасти были достаточно гармоничны. Тяжелое грузило позволяло удерживать мух на требуемом горизонте даже в момент остановки на мощном течении. Для такого грузила требовался не менее основательный поплавок, а чтобы забросить все это сооружение, естественно, требовался достаточно мощный «телескоп» и соответствующая леска. Грубоватость снасти у хариуса никакого антагонизма не вызывала, зато позволяла при поимке солидных экземпляров гольца, что происходило достаточно часто, не слишком церемониться при вываживании.

Подобное оснащение поплавочной удочки в различных вариантах чрезвычайно распространено на восток от Урала. Как летний вариант, выше поплавка на расстоянии полуметра крепится дополнительный поводок с мухой, которая при подтормаживании скользит по поверхности. При всей своей простоте эта оснастка имеет элемент, дающий неограниченные возможности ищущей душе рыболова. Это мухи, точнее, мухомормышки – абсолютный эксклюзив Сибири. Европейские их аналоги – «голдхеды» и тому подобное – не столь колоритны и, как правило, здорово уступают в размерах.

Классическая мухомормышка выглядит следующим образом: крупная свинцовая «чечевичка» на длинном крючке №10-6, по цевью которого связана имитация гаммаруса (бокоплава, мормыша). Солидный вес свинцовой головки дополняет возможности грузила удерживать приманки на требуемой глубине в условиях сильного течения. Цветовая гамма содержимого рабочей коробки с мухомормышками нетривиально широка и ограничивается лишь фантазией владельца и ничем другим.

Поймал – отпусти

Подытоживая все вышеизложенное, возьму на себя смелость сделать следующие выводы.

Хариус, нет слов, рыба красивая, но как объект ловли – довольно простая. Гастрономические достоинства его весьма сомнительны, упомянутый мною удачный опыт холодного копчения – лишь редкое исключение из правила, получить такой продукт в условиях рядового сплава практически невозможно.

Развитие и популяризация нахлыста в России стали возможны лишь благодаря наличию у нас хариуса. Рыбы, более благосклонной к этому способу ловли, в природе просто не существует. Примечательный факт: наибольшую популярность нахлыст обрел именно в тех регионах, где ловля хариуса всегда была если не культовой, то традиционной.

Искусственно формируемый в рыболовной литературе образ недоступности, элитности ловли хариуса начинает создавать чрезмерное давление на отдельные популяции. Хариус как вид – рыба, конечно же, достаточно пластичная, выбить его до конца трудно, но, как известно, наш народ трудностями не напугать...

В обозримом будущем, вполне возможно, произойдет его измельчание, когда нереститься уже будут 10-сантиметровые «шпингалеты», как сегодня происходит в Подмосковье. Наглядная иллюстрация естественного отбора по Дарвину.

В поимке хариуса нет ничего, кроме кратковременной возможности полюбоваться красотой этой рыбы. А раз так, и если вы не слишком голодны, то стоит вернуть ему свободу, хотя бы из благодарности за полученное эстетическое удовольствие.

© ООО «Сибирские Экспедиции»

Федеральный Реестр Туроператоров РТО 003061


Хабаровск, ул. Толстого, 15а, оф. 8

huchoman@uralen.khv.ru

+7 (4212) 30-54-42
+7 914 180-11-11
+7 914 541-84-26

Официальная станция взвешивания IGFA